Строфы мужества и гнева Синь Цицзи СТРОФЫ О МУЖЕСТВЕ Посвящаю Чэнь Тунфу Я, захмелев, нагар со свечки снял, Меч вынул — им любуюсь при огне. Я слышу: где-то рог зовет меня, И грезится шатер походный мне. На сотни ли, куда ни кину взгляд, Всем перед битвой мясо выдают. А у заставы, лютне вторя в лад, О храбрости и мужестве поют. И вот уже войска осенним днем Построились в порядке боевом. Конь, как Дилу, конь-ветер подо мной, Гремит, как гром, тугая тетива... В бою исполню долг перед страной, И пусть пройдет о подвиге молва! Но отчего так грустно стало мне? Я о своей подумал седине. (Мелодия «Почжэнцзы») * * * О том, что было у меня на душе, когда я поднимался на башню на горе Бэйгу, что в Цзинькоу. Как мне найти Шэнчжоу, Где, по какой примете? С башни Бэйгу видны мне Горы и реки вдали... Сколько, о, сколько свершений В дебрях тысячелетий! Чредою — расцвет и гибель, Словно прилив и отлив, Словно Янцзы теченье, Извечное, Беспредельное, Покоя ни на мгновенье. Здесь, на юго-востоке, В юные годы воин, Отдыха в битвах не зная, Властвовал над страной. Из храбрецов Поднебесной Тебя, Сунь Чжунмоу, достойны Цао и Лю — Им право Сравниться с тобою дано. Коль суждено судьбой Сыну на свет родиться, Можно сыном гордиться, Если он схож с тобой! (Мелодия «Наньсянцзы») * * * Пишу на стене беседки Чэньбяо в области Цзинькоу К нам подвиг из мрака столетий Нетленным доходит сквозь годы.. То труд был поистине тяжкий, И страшными были невзгоды. Но схлынули воды, и рыбы Уплыли в морские глубины, И люди вернулись обратно, В обжитые ими долины. Как прежде, на западе солнце Сгорает в пожаре заката, И мчит белопенные волны К востоку река, как когда-то... Совсем не на горы Цзиньшаня Теперь, в этот вечер, смотрю я. Стою, погруженный в раздумье О жизни и подвигах Юя. (Мелодия «Шэнчацзы») * * * Был у меня гость, который пылко говорил о доблести и славе. Мне вспомнились события, происшедшие в пору моей молодости, и я написал эти строки. Под знаменем своим без страха в бой Я вел полки когда-то за собой... Теперь я вспомнил о далеком дне, Встревожив грустной старости покой: Доспехов блеск, и скакуны в броне, И в ночь набег с отрядом за рекой... Вот ворвались мы в логово к врагу, И схвачен был «серебряный колчан», А поутру, как град, на северян Обрушили мы стрелы «цзиньпугу». И, вспомнив то, что минуло давно, Вздыхаю: дни иные суждены! Весенний ветер, знаю, все равно Мне в смоль не перекрасит седины. О том, как гуннов навсегда унять, Труд написал я в десять тысяч слов... Что пользы в нем! Его я променять. На книгу огородника готов. (Мелодия «Чжэгутянь») * * * Пишу в Праздник середины осени в Цзянкане и посвящаю Люй Шуцяню. Отполированный до блеска диск луны — Из бронзы зеркало плывет по небосводу, В осенние заглядывает воды, Скользит по гребню голубой волны. У губ застыла с чаркою рука, И, глядя вверх, я говорю с луною: «Чан Э, скажи, как быть мне с сединою, Что мучит и терзает старика?» Если б с ветром вспорхнуть И на тысячи ли Оторваться я мог от земли И, свершая свой путь, Мог на горы взглянуть И на реки в безбрежной дали; Если б мог я срубить На луне гуйхуа С беззаботно звенящей листвой, Чтобы радостно люди Воскликнуть могли: «Как нам стало светло под луной!» (Мелодия «Тайчанъин») * * * Начертал на стене в Цзаокоу, что в провинции Цзянси. У подножия Юйгутая И чиста и прозрачна река. Сколько путниками — кто знает! — Тут пролито слез за века? Там, на северо-востоке, На Чанъань затерялся след. Цепи тянутся гор высоких, И горам этим счета нет. Только горы — что за преграда! Все, я верю, придет в свой срок. Одолел же эти громады И пробил себе путь поток... Опускается у причала Вечер, в сердце рождая печаль, И кукушка прокуковала, Улетая в горную даль. (Мелодия «Пусамань») * * * На день рождения министра Хань Наньцзяня Переправились всадники Неба Через реку на юг. Только править-то многие ль могут Из сидящих в седле? Вид Синьтина, вздыхаю, все тот же, Все, как было, вокруг, Старики лишь одни и остались На Чанъаньской земле. Глубочайшая бездна разверзлась Под Священной страной! Но на это И Фу со свитой Оглянулся хоть раз? Как нам справиться с гуннами должно, Я придумал давно. Подвиг — долг и призванье ученых, Иль не ясно для вас! Все же есть средь мужей просвещенных Несравненный кумир. Он из дома под сенью тунга, Что разросся, могуч. Было время: под этой сенью Благоденствовал мир, А теперь, вы взгляните, буря Гонит черные клубы туч... О Дворце Изумрудного поля Вспомнил я. И еще о том, Как в Дуншане вино под песни Дни и ночи лилось рекой. Вспомнил прелести Пинцюаня... Нет, потом поздравленья, потом, — В день, когда долгожданный порядок Воцарится под вашей рукой! (Мелодия «Шуйлунъин») В БЕСЕДКЕ БЭЙГУ В ЦЗИНЬКОУ ВСПОМИНАЮ МИНУВШЕЕ Горы стоят, как стояли века. Так же Янцзы все бурлит. Только людей, как герой Сун Цюань, Здесь не ищите — их нет! Вместе с ареной для зрелищ и игр След процветания смыт. Ливни размыли, ветер размел Вместе с землей этот след. Солнце уходит, румяня листву, Крыши невзрачных лачуг... Здесь, говорят, император Цзи Ну Жил в те далекие дни. Не расставался с конем и копья Не выпускал он из рук, Тигра страшнее! — на тысячу ли Все трепетало пред ним. В век Юань-цзя все иначе пошло — То был беспечности век. «Жертву горе Ланцзюйцюй» принесут — Думают, дело с концом... Нет же! Пришлось пережить им потом С севера страшный набег И оглянуться на север не раз С бледным от страха лицом. Я вспоминаю минувшие дни Многострадальной земли — Через Янчжоу дорогу в огне Сорок три года назад. Как же без боли теперь мне глядеть Здесь на кумирню Фо Ли, Где в окруженье галдящих ворон Люди свершают обряд? Жертвенный бубен гудит и гудит, Бьет за ударом удар. Я же все думаю думу одну, Горькие мысли таю: «Через кого еще можно узнать, Так ли Лянь По уже стар, Что он не может и пищи принять, Старость осилив свою?» (Мелодия «Юнъюлэ») * * * Стихи о снеге на рифмы Фу Сянчжи, помощника правителя области. Я у ручья живу в уединенье И коротаю время за стихами. Нетронутого снега вы светлее, Я так взволнован этой встречей с вами! Вы здесь — и стае чаек белокрылых Отныне не гордиться белизною. Я удивляюсь, как посмели крабы Шуршать в песке за вашею спиною. А воздух свеж, И дышится легко мне. И грезится мне подвиг, Жизнь иная! Вот почему я, глядя на снежинки, О доблестном Чэнь Пине вспоминаю. Одно досадно: воробьи в испуге Вспорхнули и исчезли в чаще леса. И перед башней с дерева упала, Белей нефрита, снежная завеса. (Мелодия «Чжэгутянь») * * * Пышноволосой юности подобна Весна, которой словно нет предела. Но миг — и облетят цветы с деревьев, В смятенье завихрятся снегом белым. Состарится в свой срок и хризантема, Что осени сопутствует от века. Я все еще могу наполнить чашу И в ней во здравье видеть человека. Десятки тысяч Книг и разных свитков, Не меньше, думаю, Кистей волшебных... А сверстники мои, как погляжу я, До неба вознеслись в делах служебных. И все же ни за что я не позволю, Чтоб в том преуспевали мои дети. Боюсь, чтобы в погоне за карьерой Они не позабыли все на свете! (Мелодия «Чжэгутянь») БРОЖУ В ОДИНОЧЕСТВЕ НА ГОРЕ СИЯНЬ Оделись в зеленое горы, И так хороши их наряды! Того не поймут они только, Что им приютить меня надо. Ручей — и прозрачный и чистый, И так я люблю его нежно, Что в туфлях зимой не решаюсь Ступить на покров его снежный. Вот утро нисходит на горы, И в гомоне птичьем я слышу Настойчивый зов: поднимайся, Карабкайся выше и выше! Я вовсе не рвусь на вершину, И цель моей жизни не в этом. Творить, оставаясь свободным, — Иного не надо поэтам! (Мелодия «Шэнчацзы») * * * Искал хризантемы и не нашел. Ради забавы написал эти строки. Как много в мире гадостей и смрада! Прикрыл свой нос я рукавом халата... И лишь вино все то же, что и прежде, — Ничуть не потеряло аромата. С тех пор как здесь обрел приют укромный Средь облаков и горного тумана, Лишь тем и занят, что слагаю песни Или пляшу, покуда не устану. Я призову к себе Жену-старушку Осенним видом Любоваться вместе. Вот и Чунъян... Но где же хризантемы? Их прежде много было в этом месте. Их вновь увидим — надо только верить, Что в ночь, когда ударит стужа злая И сильный ветер западный подует, — Они повсюду ярко запылают! (Мелодия «Чжэгутянь») * * * Читал стихи Тао Юаньмина и не мог оторваться. Развлекаясь, написал и посвятил ему небольшое стихотворение. На склоне лет он сам ходил за плугом, На трудности не сетовал в беседе. Вина есть доу, есть к вину цыпленок — И можно приглашать к себе соседей! Что для него история династий? И Цзинь и Сун — тщета больного века! Фу Си считал он образцом для смертных И был иного мира человеком. Тысячелетье В вечность отлетело, А все живут Бессмертные творенья! И каждый знак, написанный поэтом, В себе содержит ясное значенье. Я размышляю: если бы поныне Все здравствовали Се и жили Ваны, — Все их дела не стоили бы больше, Чем прах с полей священного Чайсана! (Мелодия «Чжэгутянь») * * * Написал в год цзихай правления Чун-си на банкете в беседке Сяо-шаньтин по случаю моего перемещения с должности распорядителя продовольствием в провинции Хубэй на ту же должность в провинцию Хунань, а также в честь моего преемника Ван Чжэнчжи. Опять дожди И бесконечный ветер! Каким же надо Обладать терпеньем!.. Весна готова Раствориться в лете, Живет она Последние мгновенья. Ее прошу я Не спешить с уходом. Как жаль, что было Раннее цветенье! Теперь вдвойне, Когда под небосводом Сонм лепестков Проносится в смятенье. «Постой, весна, Не уходи! Куда ты? Я слышал — травы Разрослись стеною. С пути собьешься — И не жди возврата!..» Молчит весна, Не говорит со мною. Но мне видны Весенние приметы В тенетах, Заплетенных под стрехою. Они пух ивы С самого рассвета К себе влекут Незримою рукою. Минувших лет Свершения в Чанмыне — Крушенье грез И тщетность ожиданья, И красота Чанмыньской героини, И зависть, Что не знает состраданья!.. Красавица Стихи Сянжу купила, Не пожалела Звонкого металла. И мне, как ей, Ничто теперь не мило, И на меня Обрушилась опала. Вы, торжествуя, В танце не кружите! Забылись вы совсем В своей гордыне..., Но где Фэй Янь? Где Юй Хуань, скажите? Истлел их прах, Давно их нет в помине! Боль одиночества С тоской его бескрайней!.. Я тишины На башне не нарушу. Что там увидишь? Ивы лишь в тумане Да луч заката, Леденящий душу! (Мелодия «Моюэр») * * * Слагаю стихи по дороге в Лэйян и посвящаю их судье Чжан Чуфу Перед горой свет тусклый фонарей — Ждать сумерек недолго в эту пору. И облака бродячие скорей Спешат улечься засветло на гору. Кричит кукушка где-то в стороне, Вдали стоят лачуги тесным кругом... Здесь, в Сяосяне, и случилось мне С моим старинным повстречаться другом. И вспомнились Минувшие дела: В заветной шапочке И с веером пред войском Провел я юность, Не сходя с седла, В походах ратных, В подвигах геройских. А ныне в сердце горечь лишь и мгла, Себе я «Чжаохунь» пишу заране... О шапочка, ты в жизнь мою внесла Так много бед, лишений и страданий! (Мелодия «Юаньлангуй») * * * Посвящаю цензору Тан Чаомэю Золото крыши дворца В искрах палящего солнца. Девять ворот. По бокам — Тигры и леопарды. Здесь государю не раз Смело давал я советы — Как поступить, чтобы зло Искоренить в Поднебесной. Верность такая стране, Знаю, бессмертья достойна. Хаос и гибель с собой Варвары всюду приносят. Но что свершилось — о том Поздно теперь сокрушаться! Быть не у дел в эти дни Я уже больше не в силах, Самое время теперь Ждать повеленья от Солнца! Горько смеюсь над моей Хижиной, всеми забытой. Двор утопает в траве, Мхом затянулась дорожка. Руки томятся мои — Им не найду примененья. Разве затем, чтоб держать Чарку, даны эти руки? Нет же, еще и теперь Я о мече помышляю, И для стихов у меня В сердце живет вдохновенье! Песни пою, захмелев, Иль в исступленье танцую... Как для меня, старика, Все это тяжко и больно! Эх, седина, седина, Старости дружные всходы! Как ни проснусь — серебра В прядях все больше и больше... (Мелодия «Шуйдяогэтоу») * * * Ночью читал жизнеописание Ли Гуана и не мог заснуть. Под впечатлением прочитанного вспомнил о Чжао Чулао и Ян Минчжане и решил пригласить их поселиться вместе со мною в горах. Используя сведения о деяниях Ли Гуана, забавы ради написал это стихотворение, которое им посылаю. В древности это было: Как-то однажды ночью Навеселе с пирушки Ехал домой генерал. В Чанмыне остановился, Коня расседлал. Надо же так — в Болине Пьяный смотритель ямыня Его не узнал! Его, кто как персик и слива, На ветер кто слов не бросал, Кто на коне за тигром Мчался один среди скал, Камень своей стрелою Насквозь пробивал, А на закате жизни, Уединясь в деревне, Хоу так и не стал! Я поселюсь в Дуцюе Среди конопли и тута, В одежде короткополой Стану ездить верхом, Жизнь доживу в Наньшане, В горном месте глухом. Чтобы видеть оттуда Следы былого величья И размышлять о том. В пору династии Ханьской Раздвинулись наши границы, На тысячи ли гремела Слава, как вешний гром... Но и тогда герои Отвергались двором! А за шторою ветер. Дождь моросит. И холод В мой проникает дом. (Мелодия «Башэн ганьчжоу») СТРАДАЮ ОТ ЛЮДЕЙ НИЗКИХ И ПОШЛЫХ Есть люди, с которыми дружба Желанной становится скоро. Тебя навестят — и подолгу Толкуют про реки и горы. Порой о каком-то пейзаже По-новому трижды расскажут. И сам не пойму, Люблю почему Все те же при встрече Знакомые речи. Но есть и такие особы: Придут — и давай без разбору О выгоде спорить, о славе, — Иного не жди разговора. Охрипнут — и все же про это Готовы твердить до рассвета. Сердиться не стану, Спокойно я встану, Их спор не дослушав, Промыть свои уши. (Мелодия «Еюгун») * * * В соболиной поношенной шубе, Утомленный, страдая от жажды, Путник, пылью походов покрытый, Задержался в Синьфыне однажды. Как змея его длинная сабля, Пел он, в такт ударяя по ножнам... В чьих устах эта песня героя Отзовется сигналом тревожным? Все забыли о старце-герое, Что в долине Янцзы обитает. Он ведь мог бы по первому зову Много сделать во славу Китая! Как прискорбно! Книг тысячу тысяч Прочитал я — и мог бы по праву Государю служить и народу, Чтоб спасти от крушенья державу. Я напрасно не стану терзаться, А налью себе чарку полнее. Вот и старость! А счастье дается С каждым годом гораздо труднее. Здесь со мною красавица рядом, Что не даст подружиться с тоскою И поможет вплести хризантему В прядь волос моих нежной рукою. Десять тысяч дворов в управленье Не намерен просить я без толку. Лучше меч свой продам, а на деньги Заведу себе бурую телку. Даже Цзя из Чанша, что когда-то Пережил столь суровые годы, Проклиная удел злополучный, Не осилил бы эти невзгоды! (Мелодия «Маньцзянхун») НА ОЗЕРЕ ДАЙХУ СТРОЮ СЕБЕ НОВОЕ ЖИЛИЩЕ Я журавлей сержу, я обезьян спугнул, Здесь появившись средь лесов и гор. Уж проторил тропинку не одну, Но медлю, с переездом до сих пор. Зачем бегу в заоблачную высь? Чего хочу в пустыне гор искать? Дух непреклонный вел меня всю жизнь, И быть безвестным — не пугает мысль, Чиновники смеются — что ж, пускай! Пора мне на покой. Иных желаний нет. Привольное житье карьере предпочту. Но отчего о сельской тишине В душе храню заветную мечту? Хочу взглянуть на бег осенних вод, На челн, что спорит с бурей грозовой, Услышать стаи журавлиной взлет, Напуганной звенящей тетивой. Я на холме восточном возведу Своей рукою хижину в лесу: Перед окном чтоб речка на виду, Чтоб с лодки мог забрасывать лесу... Сначала нужно ивы посадить, Их обнести бамбуковым плетнем, Но низеньким, чтоб видеть позади, Как сливы розовым горят огнем. Я здесь нарву осенних хризантем, Весной сплету венок из орхидей... Но не спешу ль я? Надо между тем Предвидеть все. Нигде не проглядеть. А император?.. Если против он? И вот стою, в раздумье погружен. (Мелодия «Синьюаньчунь»)